Страна безъяйцевых близнецов. Историк Михаил Эдельштейн — о «Медведевых»

Лет 12-13 назад мы со студентами заговорили о политике. Шёл болотный период новейшей отечественной истории — после того съезда «Единой России», на котором Дмитрий Медведев выдвинул Владимира Путина на третий срок, но, кажется, ещё до президентских выборов. Речь зашла как раз о Медведеве, который тогда казался мне персонажем загадочным. Я не понимал, как может мужчина, которого на глазах у всей страны поимели в прямом эфире, продолжать в этом самом эфире ежедневно мелькать. Ну, казалось бы, уйди послом в Ватикан или хоть ректором в СПбГУ свой — да мало ли существует тёплых мест для использованного местоблюстителя. Ан нет, отряхнулся и дальше пошёл…

Ну и вот, излагаю я все это студентам, они слушают, вставляют реплики, а потом одна студентка (она позже стала известной и хорошей журналисткой) говорит: «В целом вы, конечно, правы, но есть в ваших рассуждениях одна ошибка». «Какая?» — спрашиваю. «Вы их слишком антропоморфизируете».
С тех пор загадочного в личности Дмитрия Медведева стало значительно меньше. Зато та трансформация, которая произошла с ним после 24 февраля, сделала его фигурой символической. Его превращение из человека, встречавшегося со Стивом Джобсом и с детской радостью вертевшего в руках свежий айфончик, в грозного блогера, еженедельно сбрасывающего на коллективный Запад атомную бомбу в Телеграме, слишком показательно, чтобы не задуматься о том, как оно вообще стало возможным.

Лет 20 назад издательство ОГИ выпустило набор открыток с карикатурами не слишком известного тогда Сергея Ёлкина. Особенно хороша была одна — на ней Путин сидел и читал книгу, на которой было написано «Путин», и весь мир вокруг него был похож на Путина. Пёс с лицом Путина под столом, кактус с лицом Путина на окошке, рыбки с лицом Путина в аквариуме…

Тогда это казалось изумительной по точности и тонкости метафорой реальности. Сейчас понятно, что карикатура была хоть и остроумна, но не вполне точна. Путин — он один такой, а все рыбки и пёсики вокруг похожи на Медведева. Именно он, а не Путин, оказался эпохообразующим персонажем.

Талант Путина как политика (в том специфическом понимании политики, которое сложилось в России) как раз и проявился ярче всего в выборе Медведева на роль временного преемника. Я хорошо помню тогдашние разговоры с людьми, прекрасно разбирающимися в политике — и в российской, и в другой, нормальной. Путину не на что рассчитывать, говорили они, его карьера окончена. Дмитрий Быков даже стихотворение об этом написал. И впрямь четыре года — более чем достаточно, чтобы любой севший в президентское кресло замкнул все цепочки принятия решений на себя.

Любой — но не Медведев. Он погрел трон четыре года и, чуть посопротивлявшись, вернул законному хозяину. Надеюсь, хоть айфон ему разрешили оставить на память.

Выбрать из толпы претендентов именно Медведева — проявление таланта. Слепить целую страту Медведевых — для этого уже нужен гений. Все помнят заседание Совета безопасности накануне вторжения в Украину: эти потные лица, дрожащие руки, слезящиеся глаза. Эмблемой того заседания стал Сергей Нарышкин, который, заикаясь, пытался уловить мысль глумящегося над ним вождя. Но и остальные выглядели не лучше.

Никому из них не нужна была война. Все они были честные воры, вовсе не желавшие терять свои виллы, яхты, Оксфорды для детей-внуков и надежды на безбедную старость на Лазурном берегу. Но никто из них не возразил, не подал в отставку, не уехал, не говоря уж о самом наималюсеньком заговоре. Все мгновенно превратились в Медведевых: ночью пьют вино из потерянных виноградников, а по утрам грозят укронацистам и агрессивному блоку НАТО.

Сила Путина в том, что он сам бывший Медведев. Его в свое время точно так же посадили в кресло под обещание ничего не трогать и не менять. Он — тот Медведев, который смог. Бургомистр, превратившийся в Дракона. Поэтому он прекрасно понимает, что единственный способ обезопасить свою власть — окружить себя безъяйцевыми близнецами, которые при любом повороте будут преданно заглядывать в глаза и пытаться копировать своего господина. Если бы Путин читал Мандельштама, думаю, ему понравилась бы строчка про «сброд тонкошеих вождей».

Да и пресловутое «путинское большинство» — не точнее ли его называть «медведевским»? Десятки миллионов людей, изображающих крутизну и брутальность, а на деле старательно мимикрирующих под цвет окружающей среды и поминутно ловящих начальственный взгляд в поисках одобрения и ободрения. «Сверху донизу — все Медведевы», — как сказал бы Чернышевский. Или в более современном варианте: «Здесь каждый в душе Сид Вишес, а на деле — Иосиф Кобзон».

Тысячу дней назад Путин вторгся в Украину, чтобы войти в учебники истории. На месте авторов будущих учебников я бы назвал 2010 — 2020-е годы «медведевским периодом российской истории». Это было бы смешной и справедливой местью размечтавшемуся престарелому тирану.