Как выступление Путина на ПМЭФ позволяет понять его картину мира

Выступая на Петербургском международном экономическом форуме, Владимир Путин с предельной откровенностью обозначил основания российской политики в отношении Украины. Особое внимание наблюдателей привлекло сочинённое президентом или его спичрайтерами «старинное правило»: «Там, где ступает нога русского солдата, то наше». Высказывание действительно знаковое: никогда прежде Путин настолько открыто не формулировал цели войны с Украиной как чисто захватнические.

Впрочем, не менее важен и другой фрагмент из путинского выступления: «Мы никогда не подвергали сомнению право украинского народа на независимость и суверенитет. Вместе с тем основания, на которых Украина стала независимой и суверенной, были изложены в Декларации о независимости Украины от 1991 года, где ясно, чёрным по белому написано, что Украина — это внеблоковое, неядерное, нейтральное государство. Неплохо бы вернуться к этим основополагающим ценностям, на которых Украина получила свою независимость и суверенитет».

Это честное высказывание — в том смысле, что оно приоткрывает дверцу в голову Путина, позволяет понять, как он на сам деле мыслит, какая картина мира определяет его действия. И отнюдь не только по «украинскому вопросу».
Правление Путина началось с уничтожения старого НТВ и разгрома Юкоса, продолжилось президентством Медведева, а заканчивается войной с Украиной. И это не просто разные этапы формирования авторитарного режима — за этими событиями стоит сходная логика.

Конфликты вокруг Юкоса и НТВ, помимо понятного желания Кремля приручить СМИ (для начала хотя бы электронные) и раздербанить крупнейшую компанию, имели и, так сказать, теоретическую составляющую. Дело в том, что Ходорковский и Гусинский, с одной стороны, Путин и Ко — с другой совершенно по-разному смотрели на предмет разногласий. Первые искренне считали себя полноценными частными собственниками — ничем не хуже братьев Кох или какого-нибудь Мердока. А Путин и его приближенные не менее искренне полагали, что крупные активы, от телеканалов до нефтяных вышек, переданы т.н. олигархам как бы в лизинг, на определённых условиях — в обмен на лояльность, готовность финансировать всяческие властные и околовластные проекты и т.д. И если бизнесмены эти условия нарушают (например, слишком далеко заходят в критике президента или без спроса финансируют оппозиционные партии), то власть не то что вправе, а прямо-таки обязана эти активы у них изъять — в наказание за нарушение неписанного договора и в назидание прочим «арендаторам».

Потом был местоблюститель президента — Дмитрий Медведев. Ему позволили четыре года поболтать ножками на троне — при условии, что в оговоренный срок он вернёт взятый напрокат скипетр законному владельцу. Что, как мы знаем, и произошло, хотя и не без некоторых внутренних борений и терзаний зиц-президента.

Так же Путин смотрит и на бывшие советские республики. Их независимость для него — точно такое же «понарошку», как собственность бенефициаров приватизации 90-х, как медведевское президентство. Им дали потешную государственность, и за это они обязаны оставаться в зоне влияния России, регулярно выказывая уважение старшему брату. Попытка же вести самостоятельную политику (то есть, в понимании Путина, сменить суверена) показательно карается экономическими санкциями, отданием на съедение соседям, как в ситуации с Арменией, или прямым вооружённым вторжением.

Раньше этот принцип так чётко формулировали в основном политики второго-третьего эшелона, вроде Константина Затулина: «Мы везде и всюду говорим: если у нас дружба, сотрудничество и партнёрство, то тогда никакие территориальные вопросы не поднимаются. А если этого нет, то всё возможно». А теперь сам президент прямо высказал заветное.

И это касается, конечно, не только Украины. Стоило, скажем, казахстанскому президенту Касым-Жомарту Токаеву несколько лет назад отказаться от парада 9 мая и заявить о непризнании «ДНР» и «ЛНР», как и политики, и пропагандисты в очередной раз напомнили ему про «исконно русский» Северный Казахстан, который Россия в любой момент может потребовать обратно. Но у Украины есть отягчающее обстоятельство — против неё, как ни парадоксально, работает пресловутая идея «братских народов». Ибо тут уже не просто нарушение конвенции, а предательство семьи.

О происхождении этих представлений можно, разумеется, только строить догадки. Мне кажется, основная причина тут в том, что для Путина весь постсоветский период — это выпадение из истории, потерянное тридцатилетие. Это вдвойне странно. Во-первых, именно последовавший за развалом Союза слом иерархий превратил скромного клерка дрезденской резидентуры КГБ в диктатора ядерной державы. Во-вторых, Путин постоянно ругает Ленина и цитирует ненавистников большевиков вроде Ивана Ильина или Солженицына. И тем не менее это так.

Ещё одна причина — пресловутое путинское преклонение перед историей. Мы существуем тысячу лет, а вы вчера образовались — значит, вы должны нас слушаться. К тому же мы возникли естественным образом, а вы от Родителя-1 и Родителя-2 — Ленина и австрийского генштаба. А поскольку историю Путин любит без взаимности, то всякие попутно возникающие проблемы — скажем, почему Киевская Русь свидетельствует о древности именно России, а не Украины — он просто не замечает.

То же и с собственностью: если ей всего пять лет от роду и получена она при сомнительных обстоятельствах, то какие вы, к чёрту, собственники. Вам просто подержать дали, а вы и поверили. В последнее время этот подход становится всё очевиднее: чего стоит один недавний отъём у собственников аэропорта Домодедово, о котором Путина тоже спрашивали на ПМЭФ.

Наверное, в этом главная причина той непривлекательности России для мира, которую многие россияне склонны путать со всемирным антирусским заговором. Причём эта непривлекательность существовала задолго до войны. Потому что и тогда поверх всех очевидных удобств и красот — мегаполисов, живущих 24/7, онлайн-сервисов, ресторанов, памятников архитектуры, разнообразия пейзажей с березками и без — было никуда не деться от неуютного ощущения, что все в этой стране зависит от причудливой (выбираю самый мягкий эпитет) картины мира в одной отдельно взятой голове.

Историк Михаил Эдельштейн для Port