Что происходит с россиянами в миграционных тюрьмах США

В конце января стало известно, что из миграционных тюрем США освободили несколько десятков россиян, подавших иск о дискриминации. Это произошло сразу после инаугурации Дональда Трампа и начала его «самой масштабной в истории США операции по депортации» и закрытия приложения CBP One, которое позволяло иностранцам записываться на прием в пунктах пропуска на границе с Мексикой.

Чтобы разобраться в том, что происходит в миграционных тюрьмах и чего ожидать находящимся там россиянам в будущем, Port поговорил с освобождённым из детеншена россиянином Давидом-Виктором Раткиным, а также с волонтёрами и юристами, которые помогают просителям убежища. 

«Да, мы вас дискриминируем, но у нас приказ с самого верха», — Давид-Виктор Раткин

Давид-Виктор вышел из миграционной тюрьмы 24 января — спустя 8,5 месяцев после того, как перешёл границу США и Мексики.

Активист покинул Россию в сентябре 2023 года после обысков в церкви отца, после чего отправился в США. Там Давид-Виктор подал заявку на пересечение границы через приложение CBP One и прождал 8 месяцев, прежде чем ему назначили время и место перехода.

После перехода границы россиянин провёл три дня в пограничной тюрьме, где его и других заключённых практически не кормили, а спать приходилось на матах в светлом помещении на 20 человек. Затем его перевели в детеншен — миграционную тюрьму.

Условия в детеншене были лучше, чем в пограничной тюрьме. Давид-Виктор прошёл «интервью на страх» —первичное собеседование перед подачей на убежище в США, на котором проситель должен доказать, что у него есть достоверные опасения преследований в случае возвращения на родину. Затем активист стал ждать, когда его выпустят. Вскоре выяснилось, что в ближайшее время этого не произойдёт.

«14 июня отпускают человека, с которым я вместе заходил и с которым мы в один день получали результаты интервью. И в общем-то понятно, что я следующий, — но в этот же день его возвращают обратно, и в течение недели выясняется, что на всех русских, а также граждан ещё пяти постсоветских республик введён бан», — рассказывает активист.

Оказалось, что сотрудникам пограничной службы запретили выпускать граждан России, Молдовы, Грузии, Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана. Некоторое время заключённые не понимали, что будет дальше, а сотрудники отвечали, что выпустят их, может быть, через две недели, или, возможно, через два месяца.

«Детеншен набивался русскими. Если изначально я зашёл, и там в одном блоке было семь или десять русских из шестидесяти, то на момент моего отъезда их было уже сорок. И примерно все блоки были забиты таким же образом. Мы посчитали, и в детеншене русских было примерно 350–400 человек из 700», — вспоминает Давид-Виктор.

При этом, рассказывает он, в детеншене было очень много офицеров, которые поддерживали Путина и считали активистов предателями родины. От представителей же миграционной полиции (ICE) они, напротив, слышали: «Fucking russian terrorists».

«Мы пытались бороться, писали письма правозащитникам и во все СМИ. Но эта тема просто никуда не шла, на нас было на тот момент всем пофиг. Ещё никто не понимал, что реально тысячи русских сейчас сидят в детеншенах», — делится Раткин.

На конец сентября у Давида-Виктора был назначен суд. Активист понял, что не выйдет в ближайшее время на свободу, и начал готовиться к нему.

В августе блогер Кирилл Васильев сумел выиграть суд. И хотя власти зарезервировали апелляцию, и ещё почти целый месяц он провёл в миграционной тюрьме, в итоге апелляцию решили не подавать, и он вышел с начала сентября. Это ненадолго внушило остальным уверенность, что выйти всё-таки возможно.

«Однако 8 сентября нас решают перевести в другой детеншен. Причём выбрали они специально тех людей, у которых в ближайшее время ожидаются суды. То есть меня переводят за две недели до финального суда. Ещё у одного парня суд должен был быть на следующий день. И нас всех перевозят в другой детеншен», — рассказывает россиянин.

Переезд в другой детеншен — это смена юрисдикции. Поэтому сроки рассмотрения дела обнуляются, и суд начинает разбирать его заново. Так, если в первый раз финальное заседание было назначено на конец сентября, то во второй — на март.

Давид-Виктор оказался в детеншене Такомы, штат Вашингтон, на границе с Канадой. По его словам, отношение к россиянам в этом детеншене было лучше, а офицеры ICE там прямо признавали, что «да, мы вас дискриминируем, но у нас приказ с самого верха», и предлагали что-то делать с этим самым верхом. В тот же день некоторых заключённых начали выпускать на свободу по иску о дискриминации.

Раткин и другие заключённые сразу присоединились ко второму иску. Активист признаёт, что он прошёл не так гладко, как первый, и что освобождение в конце января стало для него сюрпризом. Он предполагает, что, возможно, приход Трампа помог ускорить этот процесс, поскольку появилась необходимость освободить место в детеншенах для задержанных во время антимиграционных рейдов.

«Вместе со мной по иску освободили 6 человек. Примерно 10–12 человек всё ещё остаются в детеншене. Они не были в иске, и им не повезло, они не вышли. Насколько мне известно, из других детеншенов тоже начали очень потихоньку выходить люди по искам, то есть это 2–3 человека в день», — заключает он.

«Сначала пошли знакомиться и узнавать, чем можно им помочь», — Анна Шумова, руководитель волонтёров в Такоме

Помогают заключённым в некоторых детеншенах местные волонтёры. Так, по словам Давида-Виктора, вокруг тюрьмы в Такоме, куда его перевезли, образовалась целая группа поддержки из оппозиционных россиян.

«Мы были буквально единственным детеншеном из всех, вокруг которого образовалась группа русского комьюнити. Когда мы выходили, нас встречала толпа народу, нам хлопали, и все немножко офигели с такой поддержки. И айсы, и другие ребята, которые выходили, и охрана детеншена. Это было круто», — говорит он.

Port поговорил с Анной Шумовой, руководительницей Russian Seattle for Freedom — организации, которая изначально занималась помощью жертвам репрессий и проводила антивоенные митинги. Анна рассказала, что о проблеме ребят в детеншене они узнали только в ноябре.

«Сначала пошли знакомиться и узнавать, чем можно им помочь. Вариантов очень немного — можно пополнить счета им, чтобы обеспечить связь с внешним миром, отправлять книги на русском, помогать с переводом документов, делать фандрайзинг под оплату услуг адвоката, искать спонсоров», — рассказывает Анна.

По её словам, всего в детеншене Такомы находятся 24 россиянина, при том что город находится очень далеко от мексиканской границы, и раньше там вообще не было граждан России. Некоторые заключённые не могут выйти из детеншена ещё с мая.

«В Такоме я лично знакома с каждым заключённым. С ноября вышли 8 человек: 6 — по иску (вместе с Давидом как раз) и 2 — кто выиграл свои суды», — добавляет активистка.

«Им надо было освободить место для тех, кого сейчас массово арестовывают», — Лия Джамилова, иммиграционный адвокат

Неясная ситуация с просителями убежища из России связана с политической неопределённостью в отношениях между РФ и США, рассказывает Лия Джамилова — адвокат, работающая с беженцами, на стриме Russian America for Democracy in Russia.

«Если завтра Трамп объявляет Путина террористом и Россию — вражеской страной, то всё облегчится, как и ожидали раньше. Если он сейчас с ними зацелуется и задружится, то всё станет намного хуже», — объясняет она.

Юрист также связывает освобождение россиян по второму иску с приходом Трампа к власти, однако отмечает, что сейчас из тюрем никого не выпускают просто по запросу.

«Выпустили очень много людей. Потому что им надо было освободить место для тех, кого сейчас массово арестовывают. То есть, кого они хотят выпустить — они выпустят и выпускают, чтобы место сделать, но выпуск по запросу вроде бы стоит мёртво. Сейчас никого не выпускают по их запросам», — объясняет Джамилова.

При этом юрист критикует иски о дискриминации, поданные активистами. По её словам, если бы российские граждане подали иск, что их дискриминируют именно как российских граждан и не выпускают из тюрьмы, и было бы решение в их пользу — то тогда всех российских граждан обязаны были бы выпускать. Получилось же так, что частные адвокаты подавали иски от небольших групп людей, вместо того чтобы сделать коллективный иск.

«Если посмотреть на текст иска, который просто копипастится и переподаётся, то там написано, что россиян дискриминируют. Нет дискриминации россиян — это всё юридически закреплено другими словами, под другими нормами. Поэтому, когда ты подаёшь иск под такими словами, ты себя просто дискредитируешь как адвоката», — заявила она.

О проблемах в поданных исках пишут и волонтёры. Так, Анна Шумова отмечает, что серьёзный их недостаток — это публичность. Все имена людей из иска появились в открытом доступе.

«Известны имена истцов. Соответственно, если кого-то из иска в итоге депортируют в РФ, то там будут знать, что человек просил убежище в США и ему отказали. Это опасно», — пишет волонтёрка.

Несмотря на освобождение нескольких десятков россиян, ситуация в детеншенах остаётся удручающей, признаёт Давид-Виктор. По его подсчётам, от 5 до 8 тысяч русских до сих пор находятся в заключении в детеншенах. Дмитрий Валуев, сооснователь Russian America for Democracy in Russia, даёт более скромную оценку — приблизительно тысячу человек. Хорошей публичной статистики по этой теме нет.

По мнению Валуева, ситуация в детеншенах не менялась в лучшую сторону, и никаких сигналов о том, что это может произойти в ближайшее время, нет.

«По искам людей действительно выпускают, но не всех. Не по искам тоже выпускали, но единиц. Перед Новым годом начали выпускать побольше — 10–15 в день, но после этого процесс сильно замедлился. По первому иску выпускали ещё при Байдене, то есть по ним тоже ситуация принципиально не изменилась», — заключил он.